За то, что жил да был,за то, что ел да пил,за все внося, как все,согласно общей смете,я разве не платилза пребыванье здесь,за то, что я гостилу вас на белом свете?За то, что был сюдапоставлен на постойслучайностью простойи вовсе не по блату,я разве не вносилсо всеми наравнепредписанную

Ахматова вспоминала: "Мы втроем (Блок, Гумилев и я) обедаем (5 августа 1914 г.) на Царскосельском вокзале в первые дни войны (Гумилев уже в солдатской форме).Блок в это время ходит по семьям мобилизованных для оказания им помощи.Когда мы остались вдвоем, Коля сказал: "Неужели и его пошлют на фронт?

Деньги тратятся и рвутся,забываются слова,приминается трава,только лица остаютсяи знакомые глаза...Плачут ли они, смеются —не слышны их голоса.Льются с этих фотографийокеаны биографий,жизнь в которых вся, до дна,с нашей переплетена.И не муки в не слезыостаются на виду,и не зависть и бедувыражают

Когда смотрю на это фото с похорон Владимира, на эту трагическую связку рук любимых женщин у гроба, всегда думаю, как же ему повезло с женами.Знаком с обеими, и перед обеими становлюсь на колени.С Людмилой как-то встретился на съемках у Корчевникова, в программе, посвященной Высоцкому.Она говорила

Выпрями спину, дитя мое. Ну!ПростолюдиныГнутся. Потуже корсет затяну...Выпрями спину!Если упала, расшиблась, - не плачь.Боль - только вспышка.Каждой принцессе положен палач.Спину, малышка!В черную кухню ли, в келью, в петлю,В обморок, в клетку...Спину, дитя мое, - я так велю.Выпрямись,