Когда мне было эдак лет семь, и я уже несколько лет серьезно занимался музыкой, у моих родителей возникла первостепенная задача купить мне "приличный" инструмент.До сего момента крутизна виолончели, в первую очередь, заключалось в том, какого цвета она была.
Первая моя виолончель была едко желтого цвета.
Страшная рухлядь.
Впоследствии я использовал её в качестве мишени для дротиков.
Вторая - страшно ободранный инструмент вишнёвого цвета.
На том месте, где у приличных инструментов красуется бирка "Страдивари 1725 год", "Горонок" или "Господин музыкант", было написано что-то про фрезеровщика и номер н-ской мебельной фабрики.
Этот инструмент тоже плохо кончил где-то в глубинах дачного чердака.
Шли годы.
А вот когда я попал в класс Веры Бириной, попутно учась ещё в двух учебных заведениях - школе Мясковского и общеобразовательной школе 1231 (чтобы вам было понятно, как мне было тяжело), мама с папой всерьёз задумались над приобретением достойной виолончели "для конкурсов". В Гнесинке нашлась отменная семья, которая за двести долларов продала нам отменную виолончель отменного качества.
То была улучшенная версия моей "вишневой": и побольше и позвучнее.
Этот инструмент стал для меня воистину "cavallo di battaglia".Мне нравилось в этом инструменте все. Колок, две машинки и алюминиевый штык.
Мне потребовались годы, чтобы отучить себя называть шпиль "штыком", а также безграмотно склонять канифоль.
- Мама, где мой канифоль?
- Коля, запомни! Канифоль женского рода. - отвечала мама.
Виолончель была цвета неумытого золота и пахла потными руками ещё от прошлого хозяина.
В то время я не представлял себе, что виолончель нельзя мыть обыкновенной водой, поэтому у меня липли пальцы в четвёртой позиции и не удавались переходы на септиму.
В один прекрасный день после урока по специальности, возвращаясь домой на Арбат, мы с мамой попали под страшный ливень подле сада "Эрмитаж".
Мы очевидно промокли, а в футляре из-под виолончели что-то хлюпало и чмокало.
Дома я вылил из виолончели всю дождевую влагу и благополучно поставил инструмент к батарее просохнуть до утра. Два или три дня я не играл по причине тяжелого приступа лени, а вот на четвёртый день сразу пошёл, не занимавшись, на спец. На второй минуте урока, урок, собственно, и закончился.
Виолончель внизу больше походила на тюльпан нежели на две плотно прилегающие деки. Звук пропал и гриф малость разбух, да и в какой-то момент просто отвалился.
Так я познакомился с мастером Кочергиным!
Точнее, познакомился мой дедушка, который сразу стал его большим другом.
Кочергин варил рыбные кости и столярный клей. За две (к моей огромной радости) недели, мастер починил виолончель за какую-то смехотворную полуторную стоимость отменного инструмента...
Летом я много импровизировал, сидя в саду.
Развернувшись, покусанными комарами ногами к соседям, я играл, читая с листа, ужасающую какофонию. То была песня без слов Мендельсона. Я не владел теноровым ключом, поэтому у меня из под смычка выходила всякая музыка, но точно не Мендельсон. Я просто не догадывался своим умишкой, что это ключ подразумевает, просто-непросто, другую нотацию, отличную от басовой.
Комары нещадно жалили, но мне нравилось единение с природой. Бабушка приносила мне на блюдечке вонючую спираль Раптор, призванную отпугивать комаров. Комары так и жалили, а вот спиралькой можно было выжигать на заборе разные надписи.
В какой-то момент я понял, что моей виолончели не хватает, как сейчас принято говорить, персонализации. Я подумал, что хорошо читаемое имя "Коля" на верхней деке не будет лишней инкрустацией для моего инструмента.
Шло время.
Вера Михайловна Бирина заметила автограф на верхней деке и чуть было не начала журить за это, как мне все же удалось разубедить её своими голубыми глазами, что это совсем был не я, а предыдущий хозяин-Коля, оставивший здесь свои паспортные данные.
Дома я тихонько устранил запись наждачкой. Качество лака меня не особо волновало, поэтому золотой и коричневый фломастеры чудесным образом подошли по цвету.
С тех пор я сдуваю каждую маленькую пылинку со своих инструментов. И взял себе за правило хранить их в большой чистоте и порядке.
Берегите свои скрипки.
Николай Шугаев
виолончелист
Свежие комментарии