Нет работы, нет крыши, нет семьи, нет денег. Но есть мир, Божий мир, великий, и в этом мире я чувствую сейчас гармонию и доброту.
Я жду осень, как хлебопашец. В поте лица своего добывал я хлеб насущный и с надеждой гляжу на посев и горжусь им, ибо дался он кровью моей, слезами, страданьем. И случись урожай – понесу людям душу мою, переполненную любовью, состраданием и тоской по невинно падшим и загубленным братьям и сестрам моим.
На мне их предсмертные мольбы и непрожитое счастье. На мне грех злодеев и мщенье неотмщенных.
С этой великой миссией хочу жить на земле – творить добро на погибель зла, пока глядят глаза мои на Божий мир, пока сердце гонит по телу кровь, пока мозг велит ногам и рукам работать.
Благодарю тебя, Господи!
/Из дневников Владимира Мотыля/
Это написал режиссер, чьи фильмы смотрят не только на земле, но и в космосе.
И все эти шедевры дались ему кровью.
Мотыля ненавидел Ермаш, тогдашний заведующий сектором кино, а позже - председатель Госкомитета Совета Министров СССР по кинематографии.
Он зажимал все его работы.
«Женя, Женечка и Катюша» была признана худшей картиной года по опросу журнала «Советский экран» и названа позором Советской армии.
«Белое солнце пустыни» зрители увидели только благодаря Григорию Чухраю и Брежневу, который с первого просмотра влюбился в героев.
«Звезду пленительного счастья» постигла та же участь, нашу картину «Лес», запретили, и спасла ее только Люся Целиковская, с которой я там снимался.
Она пошла в ЦК КПСС, где ей сказали: выбирай: или звание «Народной артистки СССР», или ты продолжаешь поддерживать Мотыля.
И Люся сказала - не нужно мне звание, пусть «Лес» выйдет…
До премьеры своей последней многострадальной картины «Багровый цвет снегопада» режиссер не дожил, на похороны пришли единицы.
Эльдар Рязанов, выступая на панихиде в Доме кино, сказал о друге:
«Умер один. Ушел оплеванным».
****
Сегодня день рождения великого режиссера, Владимира Мотыля.
Свежие комментарии